1. Имя  Хэролд Салливан

2. Раса линг, мутант

3. Возраст
32

4. Род деятельности часовых дел мастер

5. Внешность Внешность Хэрольда менялась на протяжении всей его жизни. Но скажи ему кто, что он был симпатичным ребенком - он счел бы это жалостью. А зря, если бы не искажающая внешность мутация его можно было бы назвать красивым в самом классическом понимании этого слова. Высокий, со светлыми вьющимися волосами и глазами цвета лесного ореха… Ах, простите, глазом. Всю правую сторону обезобразила мутация. Бог весть в какую зверушку его хотела превратить матушка природа, но  лицо испортил золотистый лягушачий глаз в обрамлении сморщенных век, а тело перекосило из-за пары сросшихся ребер. При рождении последний изъян не бросался в глаза, но чем старше становился Хэрольд, тем сильнее искривлялось его тело мутацией.  Кожа стала сухой и морщинистой не только вокруг глаза, но и на щеках, шее, плече и так до самого пояса, а сросшиеся ребра утянули за собой весь скелет - к 20 годам левое плечо стало выше правого почти на четыре сантиметра. За скелетом подтянулись внутренние органы, и все это вылилось не в очень хорошие последствия в виде уменьшения объема правого легкого, невозможности живенько наклоняться и так далее.  Данный пункт не об этом, внешне же заметно лишь на рентгене. В силу вышеперечисленных изъянов мужчина отдает предпочтение одежде максимально скрывающей тело. Какой-нибудь свитер с высоким воротом, что-то с капюшоном чтоб лицо спрятать, огромный плащ в который можно завернуть ещё как минимум половину такого же человека – вот это все его. Носить все это он будет до победного конца, поэтому одежда по большей части явно поношенная, но чистая.

6. Характер
Именно про таких, как он, есть поговорка «мы настолько боимся быть навязчивыми, что кажемся равнодушными». Даже если вы не очень близком знакомы, поверье, ему есть дело до вашего рассказа о том, как ваша семиюродная тетушка сломала ногу десять лет назад. Только вот как-то показать он это не умеет – про… пролюбил он этот кусок социализации. Ему можно без опаски доверить свои секреты, которые он никому не разболтает и не продаст.
Про свои проблемы Хэрольд вам тоже не расскажет, а если и расскажет, то сделает это так, что все будет выглядеть как пустяковое затруднение, ибо свято убежден – чужие проблемы, а тем более его проблемы, никому не нужны. Вот такая вот взращённая годами несправедливость в суждениях относительно себя.  Слишком часто воспринимает положительное отношение к себе или к своим поступкам как проявление жалости. А жалость ему не нужна, от того часто занимается вредным и глубоко бесполезным делом – доказыванием того, что отношение это незаслуженно. Все эти «да не за что», «не стоит» - для него не просто вежливые ответы. Хэрольд действительно считает, что не достоин похвалы или просто благодарности и не умеет их принимать. Тут же тушуется, делает шаг назад, словно перед ним что-то непонятное и потенциально опасное.
В прочем все эти «щиты» защищающие от мира очень не прочны. Его легко вывести на откровенный разговор по душам, чуть настойчивее среднего изобразив желание какой-то дружбы что ли. Даже если у вас злой умысел и немногословный рассказ Хэрольда вас интересует только с какой-то корыстной целью – он будет рад обмануться и набить ещё одну шишку.

7. Биография
Если бы миссис Райли (на тот момент ещё мисс Салливан) сказали, что через каких-то полтора года она встретит мужчину, с которым захочет прожить жизнь и родит двух нормальных детей, то она наверняка бы отказалась от Хэрольда. Но этого она не знала и знать не могла, потому парнишке повезло, он вырос в семье, что была не особо хуже прочих. Да, мистер Райли наотрез отказался от того, чтобы уродец носил его фамилию и постоянно всячески подчеркивал и подчеркивает, что не имеет никакого родства со своим пасынком, но в целом бывает же и хуже. Когда Хэрольду было три, родились двойняшки Энтони и Эми. Не смотря на слишком юный возраст он очень хорошо запомнил день, когда эти два орущих комочка появились в доме. Салливану кажется, что именно в этот день все изменилось и именно он стал его первым воспоминанием. С этого дня все достижения оценивались по шкале «Эми\Энтони так замечательно…, зато ты хорошо…». И вот это «зато ты хорошо» всегда звучало как утешительный приз, даже если достижения и вовсе были несопоставимы. Чем старше становились двойняшки, тем больше они требовали внимания. «Ты старше, ты можешь справиться сам», «они же ещё маленькие о них нужно больше заботиться». Хэрольд вздыхал, соглашался, и в какой-то мере это даже льстило – он же старше, он может все сам.
Увы, будучи ребенком, а потом и подростком он мог рассчитывать только на внимание матери, так как мистер Райли, которого он никогда не считал отцом,  целиком и полностью отгородился от его воспитания.  Мать же не хотела замечать того, что её старший сын, взрослея, испытывает не только физические проблемы. В её мире были Эми и Энтони и все было прекрасно.
В мире Хэрольда – нет. Многочисленные издевки из-за внешности, разбросанные тетради и прочие мелкие пакости в какой-то момент переросли в рукоприкладство. Этот день Хэрольд тоже запомнил и сделал целых два вывода. Первый заключался в том, что лучше, когда тебя не замечают. А второй – нужно быть сильным, чтобы просто пережить. И нет, быть сильным не в плане качаться и тягать гирю. Просто ведь так ведь не может быть вечно, взрослые не собираются толпой, чтобы бить учебниками математики и не харкают друг другу сумки. Тогда он ещё не знал, что взрослые друг другу тоже гадят.
Почти в семнадцать Хэрольд первый раз влюбился. Настолько серьезно, что начал писать глубоко бездарные стихи про эту самую любовь и невозможность сознаться (благо длилось это недолго и не много бумаги извел). Любовь в стихах была прекрасна – её волосы цвета точно рутил, глаза точно небо в полдень, кожа тонка и бела точно мрамор. На деле, эту любовь даже стыдно вспомнить – тонкие мышино-серые волосы, водянисто-голубые глаза, бледная кожа склонная к подростковым высыпаниям, но тогда она была богиней красоты и совершенства! Однажды Хэрольд даже решился пригласить эту богиню погулять (свиданием назвать он это не решился) – получил отказ и был осмеян. И, пожалуй, это было последним событием, что послужило окончательному формированию его характера.
«Молчи, скрывайся и таи, и мысли, и мечты свои. Пускай в душевной глубине встают и заходят оне…» Приблизительно так можно описать защиту от мира, выбранную тогда ещё совсем молодым человеком. И надо сказать, она сработала. Он научился быть незаметным, не рассказывать личного, того по чему в последствии можно будет больно ударить, кивать соглашаясь с чужим мнением, которое ни разу не совпадает с собственным и многим другим неприятным вещам.
Дальше все было немного скучно и банально.  Выбор ремесла, которым он зарабатывает на жизнь основывался на том, что большую часть времени не нужно контактировать с людьми. И все эти шестереночки, тонкие пружиночки, механизмы – сами собой уже особое уютная физическое воплощение времени которого всегда так много и которое вечно на исходе.

Оно невысокое – 175 см, рыжее, с небольшими витыми рожками, острыми ушами, хвостом с кисточкой и конопушками. Пол на первый взгляд определить сложно, ибо оно тонкокостное и вечно кривляющееся. На самом деле – юноша лет 19.

Обладает замечательным голосом и отменным чувством юмора, поет собственноручно написанные баллады, преимущественно по недорогим тавернам, но зарабатывает в основном иначе – ловкими нахальными пальцами и умением спереть все, что плохо лежит. Что лежит хорошо – тоже.

К аспидам относился условно – знал, оказывал услуги, но о вступлении в сообщество даже не думал, оставаясь одиночкой. Правда, пользоваться кинжалом учился именно у них. Кинжал носит скрытно, владеть умеет ровно так, чтобы отбиться и убежать (с игровой точки зрения, наверное, ниже среднего). Бегает быстро. Убьет, однако же, не задумываясь, если того потребует защита себя или своего. Постарается избежать по возможности, но если припереть к стенке – убьет и угрызениями совести мучиться особо не будет.

К богам относится философски. Ну есть. Ну могущественные. Но замок мешает гораздо больше, а ноги помогают куда эффективнее молитвы. Замечен в благодарностях Эсти, однако не может сказать, поклоняется или просто поминает в особо счастливых случаях. Может, она хорошенькая?

Имеет крайне полезную в своей профессии альтернативную способность по созданию льда. Особенно под ногами у охраны того особняка, который обносит. Заметил рано, с восторгом учился, ибо полезно.